найденной вещью исключительно за лицом, ее нашедшим, и ограждает такое господство против всяких посягательств других лиц: стало быть, право устанавливает отношение лица не к вещи, а к другим лицам».[ 26]
Суть собственности заключается в отграничении моего от чужого. Но это отграничение «моего от чужого» не может исчерпываться указанием на признаки вещи, которые позволяют мне считать ее своей. Такая демаркация сама по себе не дала бы эффекта. Суть собственности в том, что я могу делать с этой вещью то, что не могут делать с ней другие. Причем это должно обеспечиваться возможностью организованного государственного принуждения. Собака, грызущая кость, говорит своим рычанием: «meum esse», однако мы не готовы признать за ней субъективное право на кость. Само по себе установление возможности «владеть, пользоваться и распоряжаться» вещью не даст правового эффекта до тех пор, пока совершение тех же действий не будет запрещено остальным лицам. Р. Познер приводит такой пример: «Фермер выращивает кукурузу, подкармливает ее удобрениями, ставит чучела, но, когда кукуруза созревает, его сосед снимает урожай и забирает его для своего использования. У фермера нет законного средства защиты от поведения соседа. <…> Если защитные меры недоступны, то после нескольких подобных инцидентов произойдет отказ от земледелия…».[ 27]
Представления о праве собственности (шире — о любом абсолютном имущественном праве) как о монополии, обеспеченной возможностью устранить конкурентов, свойственны не только праву. Они почерпнуты из экономики. Блага, в которых субъекты права могут испытывать потребность, делятся на две категории, которые известный австрийский экономист К. Менгер назвал экономическими и неэкономическими благами. Различие между ними сводится к следующему.[ 28]
Результат исследования надобностей и количества доступных благ может быть трояким: a) надобность превышает доступное распоряжению количество благ; b) надобность меньше количества благ, доступного распоряжению; c) надобность и доступное распоряжению количество благ покрывают друг друга. Как отмечает К. Менгер, для большего количества благ справедливым оказывается первое наблюдение. В таких условиях «невозможно, чтобы соответственные потребности индивидов, составляющих общество, были вполне удовлетворены; наоборот, нет сомнения в том, что потребности части членов этого общества совсем не будут удовлетворены или же будут удовлетворены лишь неполно». В таких условиях «каждый индивид там, где доступного распоряжению количества благ хватает не для всех, стремится покрыть собственную надобность возможно полнее путем устранения других».
Вещи как объект гражданского права и их классификация
... иной группы вещей отражает эти различия и позволяет классифицировать вещи по различным основаниям. 3. Классификация вещей как ... подчиняется правовому режиму вещей. Понятие вещей в юридическом смысле отличается от общеупотребительного. Так, режим вещей установлен гражданским правом ... под которым понимаются материальные или нематериальные блага). Однако такие блага становятся объектами не только прав, но ...
При этом независимо от состоявшегося распределения благ потребность в них части лиц не будет удовлетворена или будет удовлетворена лишь отчасти. Потому интерес «наделенных» благами лиц будет противоположен интересу «обделенных». «Каждый отдельный индивид вследствие невозможности полного покрытия надобностей всех индивидов … побуждается к покрытию своей надобности, устраняя от этого всех других хозяйствующих субъектов. При конкуренции всех членов общества из-за количества благ, которое во всяком случае недостаточно для полного удовлетворения потребностей отдельных индивидов … практическое разрешение противоречий интересов мыслимо не иначе, как путем распределения между отдельными хозяйствующими субъектами частей всего количества, доступного распоряжению общества, и защиты обществом этих хозяйствующих субъектов в их владении одновременно с устранением от этого всех остальных хозяйствующих индивидов».
Поэтому право собственности является единственным практически возможным разрешением проблемы, возникающей из-за несоразмерности между потребностью и доступным распоряжению количеством благ, как это имеет место по отношению ко всем хозяйственным благам.
Поэтому именно запретительный момент в собственности имеет конституирующее значение. «Поскольку собственность немыслима без того, чтобы другие лица, не являющиеся собственниками данной вещи, не относились к ней как к чужой, собственность означает отношение между людьми по поводу вещей. На одном полюсе этого отношения выступает собственник, который относится к вещи как к своей, на другом — несобственники, т. е. все третьи лица, которые обязаны относиться к ней как к чужой. Это значит, что третьи лица обязаны воздерживаться от каких бы то ни было посягательств на чужую вещь, а следовательно, и на волю собственника, которая воплощена в этой вещи. <…> Без отношения других лиц к принадлежащей собственнику вещи как к чужой не было бы и отношения к ней самого собственника как к своей».[ 29]
Без соответствующих запретов, адресованных остальным лицам, это будет правом «всех на все», «естественным состоянием», о котором писал Т. Гоббс: «Природа дала каждому право на все. Это значит, что в подлинном естественном состоянии, т. е. раньше, чем люди обязались друг перед другом какими бы то ни было соглашениями, каждому было позволено делать все, что ему было угодно и по отношению к кому бы то ни было, и владеть, пользоваться, извлекать плоды из всего, что он хотел и где мог. <…> Однако для людей в высшей степени неудобно, чтобы они обладали подобного рода общим правом на все, ибо действие этого права точно такое же, как если бы совсем не существовало никакого права. Потому что хотя каждый и мог бы сказать о всякой вещи: “Это мое”, он, однако, не мог бы пользоваться ею из-за соседа, который, располагая равным правом и равной силой, утверждал бы, что та же вещь принадлежит ему».[ 30]
Впрочем сам Д. М. Генкин отмечал: «Для права собственности как абсолютного права установленная запретительной нормой закона пассивная обязанность третьих лиц имеет первостепенное значение для осуществления субъективного права…»;[ 31] «если в субъективных относительных правах для осуществления субъективного права необходимы определенные действия (или воздержание от действия) обязанных лиц, устанавливаемые правоотношением, то для осуществления собственником принадлежащих ему правомочий, как правило, достаточно лишь охраны правопорядком той меры поведения самого собственника, какая ему дозволена».[ 32]
Права юридических лиц при проведении государственного контроля предприятий
... тем самым препятствуют нормальной работе предприятий и ущемляют их права. Исходя, из вышесказанного, можно выделить следующую цель курсовой работы: раскрыть сущность защиты прав юридических лиц при проведении проверок, ... механизмов регулирования. Деятельность юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, направленная на получение и максимизацию прибыли должна подвергаться проверкам со стороны ...
Анонимный читатель библиотеки юридического факультета ЛГУ–СПбГУ оставил в книге Д. М. Генкина на страницах, откуда взята приведенная выше цитата, glossa marginalis: «…есть абсолютное право, пассивная обязанность, есть общественные отношения собственности, нормы права → есть и правоотношение собственности». Здесь мы снова сталкиваемся с разными представлениями о понятии правоотношения. Е. А. Флейшиц, не соглашаясь с позицией Д. М. Генкина, также спрашивала: «если отношение носителя субъективного права собственности с носителем всеобщей обязанности есть “правовая связь” и притом связь, возникающая для обоих участников этой связи в силу правовой нормы из одного и того же юридического факта, то почему эта “связь” не правоотношение?».[ 33] На вопрос о том, почему «эта связь не правоотношение», можно ответить встречным вопросом: а почему именно это должно быть правоотношением? Однозначного понимания правоотношения нет, это во многом вопрос терминологии.
В любом случае, даже сторонники существования субъективного права собственности вне правоотношения не отрицают наличия связи между субъективным правом собственника и корреспондирующей ему обязанностью «всех и каждого». Так, Л. А. Пустобаева пишет: «правовая связь управомоченного и обязанного лица может выражаться либо в форме конкретного правоотношения, либо вне правоотношения».[ 34] Здесь наиболее очевидным становится характер споров о возможности существования субъективного права вне или в составе правоотношения. Говоря о «связи» права и обязанности, Д. М. Генкин и его сторонники имеют в виду то, что их противники называют правоотношением.
Помимо прочего К. И. Скловский и В. А. Лапач совершенно напрасно иронизируют по поводу того, что признание абсолютного права собственности правоотношением со всеми иными лицами, обязанными воздерживаться от нарушения права, означает установление презумпции «всеобщей злонамеренности». Об этом писал и Д. М. Генкин: «Нельзя допустить, что все граждане являются потенциальными нарушителями права собственности данного лица, а потому это лицо находится со всеми другими гражданами в правоотношениях, направленных на установление пассивной обязанности воздерживаться от нарушения субъективного права собственности».[ 35]
По всей видимости, цитируемые авторы никогда не запирали дверь своего дома, и сказанное Т. Гоббсом: «идущие спать запирают двери, путешествующий держится за оружие из страха перед разбойниками»[ 36] кануло в Лету вместе с XVII веком. Однако если нельзя допустить, что «все граждане являются потенциальными нарушителями права собственности», зачем существует запретительная норма позитивного права, адресованная как раз всем гражданам? Кроме того, право имеет в виду вовсе не намерение всех граждан покушаться на право лица, а объективно, фактически имеющуюся у них возможность «покуситься». Это разные вещи. Право призвано устранять возможные социальные конфликты. Где в принципе не может быть конфликта интересов, там нет места и праву. Однако такие ситуации в имущественной сфере практически не встречаются. «Желание вредить друг другу присуще в естественном состоянии всем. <…> Наиболее частая причина, в силу которой люди желают вреда друг другу, состоит в том, что многие желают одновременно одну и ту же вещь, которой, однако, чаще всего они не могут ни пользоваться сообща, ни поделить между собой, откуда следует, что ее нужно отдать сильнейшему; кто же является сильнейшим, решает борьба».[ 37]
Римский гражданский процесс: понятие, формы, основные черты, ...
... цели оно преследовало, наукою истории римского права не установлено. 2. Такая организация процесса существовала в течение ряда веков, была нормальным ... у кого из спорящих должна была оставаться спорная вещь до окончания процесса; та сторона, у которой она ... иск удовлетворить. Например, лицо договорилось со своим должником, оспаривавшим долг, что, если первое присягнет в существовании долга, второй ...
Поэтому именно запретительные нормы, призванные оградить управомоченное лицо от всех остальных, и конституируют абсолютное право. Как писал С. А. Муромцев, «если из права собственности мы удалим все то, что внесено в него юридической защитой, то остаток будет чисто фактическое отношение… Оно состоит в господстве над вещью, вытекающем из стремления освоить ее и обусловленном одними фактическими обстоятельствами. <…> Влияние общественной власти <…> изменяет положение окружающих лиц. Субъект становится по отношению к ним сильнее. К фактическим преимуществам, иногда значительным, иногда ничтожным, которые он имел бы над ними без того, присоединены новые преимущества. Они состоят в том, что, сознавая власть общества над собой, окружающие лица воздерживаются от нарушения чужого обладания, желая избежать грозящих за это неблагоприятных последствий… Все это значительно преобразует фактические отношения субъекта к окружающим лицам. Влияние фактических преимуществ его над ними ослабляется, а взамен того образуется иная возможность воздействия на окружающих».[ 38]
По всей видимости, полезно будет отметить, что представление о праве собственности как об общественном отношении, т. е. отношении между людьми по поводу вещи, в котором собственнику противостоят в качестве обязанных все прочие лица, вовсе не является исключительным достоянием отечественной, особенно советской, цивилистики, на что намекают К. И. Скловский и В. А. Лапач. Подобные преставления в юридическом мире широко распространены. Чуждое схоластике английское право определяет право собственности как «полномочие, предоставленное держателю, обращаться за помощью общества в лице суда против всякого нарушителя прав… Права собственности… имеют силу и осуществляются принудительно в отношении “всех лиц”. Эта характерная черта отличает их … от обязательств или прав, принудительно осуществляемых только в отношении определенных лиц».[ 39] Отнюдь не чужда подобному воззрению была и дореволюционная отечественная цивилистика. Например, К. П. Победоносцев писал: «Право на вещь возбуждает всеобщую безусловную отрицательную обязанность относительно хозяина вещи не делать ничего, что могло бы нарушить его право».[ 40]
Таким образом, правоотношение собственности закрепляет состояние принадлежности определенной вещи определенному лицу. Такое состояние формируется через запрет всем иным лицам покушаться на это имущество, так что именно такой запрет имеет первостепенное значение, а право как возможность беспрепятственного использования вещи возникает в результате такого запрета. Право собственности, таким образом, действительно предстает как юридически урегулированное отношение всех лиц по поводу определенной вещи.
Анализ отдельных видов гражданско-правовых конструкций приобретения ...
... связаны с проблемами государственной регистрации. К. И. Скловский, пишет: «Если в силу ст. 219 ГК право собственности на объект недвижимости возникает с момента государственной регистрации, то до сих ... бакалаврской работы опирался в своих рассуждениях на комментарии к Федеральному закону «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним», (постатейный), к Гражданскому кодексу ...
Можно, конечно, высказать упрек в излишней абстрактности, схоластичности такого построения. Один из главных аргументов противников конструкции абсолютного правоотношения и заключается как раз в том, что «определение субъективного права собственности как элемента правоотношений собственника со всяким и каждым, устанавливающих для всякого и каждого пассивную обязанность воздержания от нарушения правомочий собственника, представляется искусственной конструкцией, оторванной от реальных явлений жизни».[ 41]
Д. М. Генкин писал: «Трудно представить, в каком количестве миллионов правоотношений находится каждый гражданин, даже не представляющий себе обволакивающую его паутину правоотношений»;[ 42] «Нельзя представить себе, что собственник вступил в правоотношение со всеми лицами, которые не знают даже о существовании данного лица и о принадлежности ему той или другой вещи и которых не знает сам носитель права собственности. <…> Едва ли гражданин, не искушенный в премудростях тонких цивилистических концепций, поймет, что он состоит в правовом отношении с неизвестным ему лицом, обязывающем его воздерживаться от нарушения неизвестной ему сферы отношений собственности неизвестного ему лица».[ 43]
В. А. Лапач также недоумевает: «Что же это за правовые отношения, в которых управомоченному лицу неведомы субъекты обязанности, а последние в свою очередь ничего не знают о правообладателе? И действительно ли это вообще отношения правовые?».[ 44]
Между тем, «тонкие цивилистические концепции» рассчитаны для применения юристами — это инструмент правоведов.[ 45] Каждый гражданин действительно состоит не в одном правоотношении собственности с «неизвестным ему лицом», а в идеальном множестве таких правоотношений со всеми лицами. И все же в таком положении вещей нет ничего не доступного пониманию любого дееспособного лица. Управомоченному лицу не составляет никакого труда установить субъектов обязанности: это все субъекты, кроме него самого. Как писал Н. Г. Александров, «неопределенность состава обязанных субъектов, связанных долженствованием воздерживаться от посягательств на объект субъективного права, отнюдь не является фикцией. Субъект пользуется объектом не в изоляции от других субъектов, а в разнообразных соприкосновениях со многими из них».[ 46] Для обязанных же лиц также никаких практических неудобств модель абсолютного правоотношения не создает: обязанный знает, какое имущество принадлежит ему и просто должен не покушаться на чужое, т. е. ему не принадлежащее. Поэтому ничего недоступного пониманию адресатов правового регулирования конструкция абсолютного правоотношения не содержит, более того, она как раз отражает наиболее простой взгляд на вещи. Л. И. Петражицкий именно такие атрибутивно-императивные переживания считал единственной правовой реалией.
Кроме того, неужели упомянутые выше авторы полагают, что, например, обязательство для своего существования предполагает обязательную осведомленность его субъектов о его наличии? Обязательство возникает в силу лишь юридических фактов, предусмотренных правом. Эти юридические факты необходимы и достаточны для возникновения обязательства. Так, например, если кто-то уронит цветочный горшок на стоящую под окнами машину, деликтное обязательство возникнет еще до того, как собственник машины обнаружит вмятину на крыше. Более того, собственник может никогда и не узнать об этом деликтном обязательстве, если его машина будет угнана. В этом случае существование обязательства носит куда более химерический характер, нежели «правоотношение собственности», которое представляет собой результат вполне понятной запретительной нормы. О том, что реальность юридического отношения не связана с реальностью психических переживаний его участников, писал М. М. Агарков: «Юридическое отношение не прекращается от того, что участники его спят, о нем не думают и даже не знают о нем. Должник не перестает быть должником от того, что он забыл о своем долге или не знал о нем, например, оказавшись должником в качестве наследника».[ 47] Кроме того, если предположить, что до нарушения абсолютного права никакой корреспондирующей ему обязанности нет, то нет ее и у должника по обязательству до наступления срока исполнения обязательства. А далее — обязательство либо прекратится надлежащим исполнением, либо наступит ответственность за его неисполнение. Таким образом, как раз именно конструкция абсолютного правоотношения формально сильнее отражает связанность сторон.
Защита прав и законных интересов субъектов предпринимательства
... работы, услуги), основанная на частной собственности (частное предпринимательство) либо на праве хозяйственного ведения государственного предприятия (государственное предпринимательство). Предпринимательская деятельность осуществляется от имени, за риск ... т. п. Заключение Таким образом, изучая вопрос о защите прав и законных интересов субъектов предпринимательства, можно сделать вывод о том, что в ...
Нельзя забывать о том, что правоотношение вообще и правоотношение собственности в частности — всего лишь модель, призванная описать заданное явление. Как и всякая модель, эта описывает действительность с упрощением. И об этом уже было сказано: «…Необходимо помнить, что правоотношение является юридической конструкцией, созданной юристами для лучшего описания и понимания права. А раз так, то и содержание этой конструкции должно определяться
